Неточные совпадения
Хлестаков. Нет,
не хочу! Я знаю, что значит на другую квартиру: то есть — в тюрьму. Да какое вы
имеете право? Да как вы смеете?.. Да вот я… Я служу в Петербурге. (Бодрится.)Я, я, я…
Стародум. Дурное расположение людей,
не достойных почтения,
не должно быть огорчительно. Знай, что зла никогда
не желают тем, кого презирают; а обыкновенно желают зла тем, кто
имеет право презирать. Люди
не одному богатству,
не одной знатности завидуют: и добродетель также своих завистников
имеет.
В то время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели же суть как бы его гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь в том, что последний
имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями
не допускалось. Грустилов вспомнил об этом
праве и задумался еще слаще.
Занятий настоящих он
не имел, а составлял с утра до вечера ябеды, которые писал, придерживая
правую руку левою.
— Проповедник, — говорил он, — обязан
иметь сердце сокрушенно и, следственно, главу слегка наклоненную набок. Глас
не лаятельный, но томный, как бы воздыхающий. Руками
не неистовствовать, но, утвердив первоначально
правую руку близ сердца (сего истинного источника всех воздыханий), постепенно оную отодвигать в пространство, а потом вспять к тому же источнику обращать. В патетических местах
не выкрикивать и ненужных слов от себя
не сочинять, но токмо воздыхать громчае.
Они вспомнили, что в ветхом деревянном домике действительно жила и содержала заезжий дом их компатриотка, Анеля Алоизиевна Лядоховская, и что хотя она
не имела никаких
прав на название градоначальнической помпадурши, но тоже была как-то однажды призываема к градоначальнику.
Говорят, например, что он
не имел никакого
права прекращать просвещение, — это так.
Но тут встретилось непредвиденное обстоятельство. Едва Беневоленский приступил к изданию первого закона, как оказалось, что он, как простой градоначальник,
не имеет даже
права издавать собственные законы. Когда секретарь доложил об этом Беневоленскому, он сначала
не поверил ему. Стали рыться в сенатских указах, но хотя перешарили весь архив, а такого указа, который уполномочивал бы Бородавкиных, Двоекуровых, Великановых, Беневоленских и т. п. издавать собственного измышления законы, —
не оказалось.
Он
не мог согласиться с тем, что десятки людей, в числе которых и брат его,
имели право на основании того, что им рассказали сотни приходивших в столицы краснобаев-добровольцев, говорить, что они с газетами выражают волю и мысль народа, и такую мысль, которая выражается в мщении и убийстве.
— Я думаю, — сказал Константин, — что никакая деятельность
не может быть прочна, если она
не имеет основы в личном интересе. Это общая истина, философская, — сказал он, с решительностью повторяя слово философская, как будто желая показать, что он тоже
имеет право, как и всякий, говорить о философии.
— Я нахожу, что это низко и гадко, и madame Картасова
не имела никакого
права. Madame Каренина… — начала она.
— Это слово «народ» так неопределенно, — сказал Левин. — Писаря волостные, учителя и из мужиков один на тысячу, может быть, знают, о чем идет дело. Остальные же 80 миллионов, как Михайлыч,
не только
не выражают своей воли, но
не имеют ни малейшего понятия, о чем им надо бы выражать свою волю. Какое же мы
имеем право говорить, что это воля народа?
— Если за нами никто
не ходит как тень, то это
не доказывает, что мы
имеем право осуждать.
Он
имеет все
права, я
не имею никаких.
— Мне нужно, чтоб я
не встречал здесь этого человека и чтобы вы вели себя так, чтобы ни свет, ни прислуга
не могли обвинить вас… чтобы вы
не видали его. Кажется, это
не много. И за это вы будете пользоваться
правами честной жены,
не исполняя ее обязанностей. Вот всё, что я
имею сказать вам. Теперь мне время ехать. Я
не обедаю дома.
— Я
не имею никакого
права знать семейные подробности, но правде сказать, и никакого интереса.
— Этот вопрос мы
не имеем еще
права решать…
— Я
не полагаю, чтоб я
имел право отказать ей, — сказал он робко, подняв глаза.
Старший брат, всегда уважавший суждения меньшего,
не знал хорошенько,
прав ли он или нет, до тех пор, пока свет
не решил этого вопроса; сам же, с своей стороны, ничего
не имел против этого и вместе с Алексеем пошел к Анне.
Если бы кто-нибудь
имел право спросить Алексея Александровича, что он думает о поведении своей жены, то кроткий, смирный Алексей Александрович ничего
не ответил бы, а очень бы рассердился на того человека, который у него спросил бы про это.
Это я
имею право,
не правда ли?
Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей,
не имея на то никакого положительного
права, —
не самая ли это сладкая пища нашей гордости?
— Мне жаль, что
не имею еще этого
права…
— Я
имею право отказаться, потому что ты
не так играешь, как прилично честному человеку.
— Вас может только наградить один Бог за такую службу, Афанасий Васильевич. А я вам
не скажу ни одного слова, потому что, — вы сами можете чувствовать, — всякое слово тут бессильно. Но позвольте мне одно сказать насчет той просьбы. Скажите сами:
имею ли я
право оставить это дело без внимания и справедливо ли, честно ли с моей стороны будет простить мерзавцев.
— Ведь губернатор — наследник; он
имеет право на притязания; а что другие-то со всех сторон прицепились, так это-с, ваше сиятельство, человеческое дело. Умерла-с богатая, распоряженья умного и справедливого
не сделала; слетелись со всех сторон охотники поживиться — человеческое дело…
Миллионщик
имеет ту выгоду, что может видеть подлость, совершенно бескорыстную, чистую подлость,
не основанную ни на каких расчетах: многие очень хорошо знают, что ничего
не получат от него и
не имеют никакого
права получить, но непременно хоть забегут ему вперед, хоть засмеются, хоть снимут шляпу, хоть напросятся насильно на тот обед, куда узнают, что приглашен миллионщик.
Так проповедовал Евгений.
Сквозь слез
не видя ничего,
Едва дыша, без возражений,
Татьяна слушала его.
Он подал руку ей. Печально
(Как говорится, машинально)
Татьяна молча оперлась,
Головкой томною склонясь;
Пошли домой вкруг огорода;
Явились вместе, и никто
Не вздумал им пенять на то:
Имеет сельская свобода
Свои счастливые
права,
Как и надменная Москва.
Какое они
имели право говорить и плакать о ней? Некоторые из них, говоря про нас, называли нас сиротами. Точно без них
не знали, что детей, у которых нет матери, называют этим именем! Им, верно, нравилось, что они первые дают нам его, точно так же, как обыкновенно торопятся только что вышедшую замуж девушку в первый раз назвать madame.
—
Не скажу какую, Родион Романыч. Да и, во всяком случае, теперь и
права не имею больше отсрочивать; посажу-с. Так вы рассудите: мне теперь уж все равно, а следственно, я единственно только для вас. Ей-богу, лучше будет, Родион Романыч!
Да оставь я иного-то господина совсем одного:
не бери я его и
не беспокой, но чтоб знал он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере подозревал, что я все знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом, так ведь, ей-богу, закружится, право-с, сам придет, да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет
иметь, — оно и приятно-с.
— Порфирий Петрович! — проговорил он громко и отчетливо, хотя едва стоял на дрожавших ногах, — я, наконец, вижу ясно, что вы положительно подозреваете меня в убийстве этой старухи и ее сестры Лизаветы. С своей стороны, объявляю вам, что все это мне давно уже надоело. Если находите, что
имеете право меня законно преследовать, то преследуйте; арестовать, то арестуйте. Но смеяться себе в глаза и мучить себя я
не позволю.
По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия, вследствие каких-нибудь комбинаций, никоим образом
не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон
имел бы
право, и даже был бы обязан… устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству.
— Э-эх, Соня! — вскрикнул он раздражительно, хотел было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. —
Не прерывай меня, Соня! Я хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что
не имел я
права туда ходить, потому что я такая же точно вошь, как и все! Насмеялся он надо мной, вот я к тебе и пришел теперь! Принимай гостя! Если б я
не вошь был, то пришел ли бы я к тебе? Слушай: когда я тогда к старухе ходил, я только попробовать сходил… Так и знай!
Я просто-запросто намекнул, что «необыкновенный» человек
имеет право… то есть
не официальное
право, а сам
имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует.
— А, понимаю, понимаю! — вдруг догадался Лебезятников. — Да, вы
имеете право… Оно, конечно, по моему личному убеждению, вы далеко хватаете в ваших опасениях, но… вы все-таки
имеете право. Извольте, я остаюсь. Я стану здесь у окна и
не буду вам мешать… По-моему, вы
имеете право…
Я, впрочем,
права не имел никакого, сознаюсь, особенно зная, как вам самим эти деньги достались.
Чтобы помогать, надо сначала
право такое
иметь,
не то: «Crevez, chiens, si vous n’ êtes pas contents!» [Подыхайте, собаки, если вам плохо! (фр.)] — Он рассмеялся.
Одним словом, если припомните, проводится некоторый намек на то, что существуют на свете будто бы некоторые такие лица, которые могут… то есть
не то что могут, а полное
право имеют совершать всякие бесчинства и преступления, и что для них будто бы и закон
не писан.
Из этого, впрочем, вовсе
не следует, чтобы Ньютон
имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре.
Карандышев. Да, господа, я
не только смею, я
имею право гордиться и горжусь! Она меня поняла, оценила и предпочла всем. Извините, господа, может быть,
не всем это приятно слышать; но я счел своим долгом поблагодарить публично Ларису Дмитриевну за такое лестное для меня предпочтение. Господа, я сам пью и предлагаю выпить за здоровье моей невесты!
Паратов. Мне
не для любопытства, Лариса Дмитриевна, меня интересуют чисто теоретические соображения. Мне хочется знать, скоро ли женщина забывает страстно любимого человека: на другой день после разлуки с ним, через неделю или через месяц…
имел ли
право Гамлет сказать матери, что она «башмаков еще
не износила» и так далее…
Паратов. Извините,
не обижайтесь на мои слова! Но едва ли вы
имеете право быть так требовательными ко мне.
— Э! да ты, я вижу, Аркадий Николаевич, понимаешь любовь, как все новейшие молодые люди: цып, цып, цып, курочка, а как только курочка начинает приближаться, давай бог ноги! Я
не таков. Но довольно об этом. Чему помочь нельзя, о том и говорить стыдно. — Он повернулся на бок. — Эге! вон молодец муравей тащит полумертвую муху. Тащи ее, брат, тащи!
Не смотри на то, что она упирается, пользуйся тем, что ты, в качестве животного,
имеешь право не признавать чувства сострадания,
не то что наш брат, самоломанный!
— Ты уже чересчур благодушен и скромен, — возразил Павел Петрович, — я, напротив, уверен, что мы с тобой гораздо
правее этих господчиков, хотя выражаемся, может быть, несколько устарелым языком, vieilli, [Старомодно (фр.).] и
не имеем той дерзкой самонадеянности… И такая надутая эта нынешняя молодежь! Спросишь иного: «Какого вина вы хотите, красного или белого?» — «Я
имею привычку предпочитать красное!» — отвечает он басом и с таким важным лицом, как будто вся вселенная глядит на него в это мгновенье…
«Раздавили и — любуются фальшфейерами, лживыми огнями. Макаров
прав: люди — это икра. Почему
не я сказал это, а — он?.. И Диомидов
прав, хотя глуп: людям следует разъединиться, так они виднее и понятней друг другу. И каждый должен
иметь место для единоборства. Один на один люди удобопобеждаемее…»
«Я
имею право гордиться обширностью моего опыта», — думал он дальше, глядя на равнину, где непрерывно, неутомимо шевелились сотни серых фигур и над ними колебалось облако разноголосого, пестрого шума. Можно смотреть на эту бессмысленную возню, слушать ее звучание и —
не видеть,
не слышать ничего сквозь трепетную сетку своих мыслей, воспоминаний.
«Я
не Питер Шлемиль и
не буду страдать, потеряв свою тень. И я
не потерял ее, а самовольно отказался от мучительной неизбежности влачить за собою тень, которая становится все тяжелее. Я уже прожил половину срока жизни,
имею право на отдых. Какой смысл в этом непрерывном накоплении опыта? Я достаточно богат. Каков смысл жизни?.. Смешно в моем возрасте ставить “детские вопросы”».
— Но позвольте, я ведь
имею право думать, что вы
не меня, а себя уподобили мелкой монете…
«Мастеровой революции — это скромно. Может быть, он и неумный, но — честный. Если вы
не способны жить, как я, — отойдите в сторону, сказал он. Хорошо сказал о революционерах от скуки и прочих. Такие особенно заслуживают, чтоб на них крикнули: да что вы озорничаете? Николай Первый крикнул это из пушек, жестоко, но — это самозащита. Каждый человек
имеет право на самозащиту. Козлов —
прав…»